Ежкин кот. Часть 1

Ольга Прикошь

Новогодняя сказка

Кузьма знал примету: как только мухи сделаются белыми и хрупкими да начнут таять во рту ледяными капельками - скоро жди праздника. А уж когда засияют вечера голубым огнем, станут нежно переливаться серебристые ветви - тут уж скоро и Но­вый год, самое время елочку ставить.

Эти елки уже порядком Кузьме поднадоели: ведь он у Бабки Ежки сторожем состоял с котеночьих лет. Как выйдет первая звезда и дядя Филин блюдца свои желтые на луну настроит, заухает жутко - Кузьма на забор садится: уши навострит кисточками вперед, богатый ворот­ник на груди распушит, хвост рас­топырит - и бдит, или, как в стари­ну говорили, внемлет.

Кругом - благодать звериная, совиная, нелюдимая. Елки вдоль забора - в белый мех обряженные, и мухи ледяные кружатся в плавном ночном танце. А бывает, что ветер вдруг взвоет страшным волкодавом, и тогда снежное муховье мечется как бешеное, гудят сосны и ели, трещат заиндевелые пни.

Ох, не любил Кузьма такие суровые ночи! Бабка Ежка не раз выгоняла его в собачью погоду «на вольный выпас» без возврата. Не очень-то она Кузьку жаловала.

- Какая, - ворчит, - от тебя радость? Мышей не ловишь, только и умеешь, что умничать да песни мурчать! А на что мне кот ученый? Всех бы вас, мудрецов, ощипать на пуховик!

Обижало Кузьму этакое непочтение, Он и вправду был умен да смекалист, знал свой лес вдоль и по­перек и, выгнанный сварливой Ягой, всегда возвращался домой, к родному забору.

За это напускала карга на Кузю самую что ни на есть крысиную тоску. От незаслуженного наказания лоховая Кузина душа, огненным  шаром горевшая у кота пол шубой, истекала тихими тяжелыми слезами. И впрямь, будто невидимая крыса завелась у него внутри и жевала, грызла, играясь, целовала прямо в сердце. А еще, обнаглев, питала и хихикала в голос, доводя Кузьму до мрачного кошачьего помешательства. В подобные моменты сидел он задумчивый и ничто не радовало его исстрадавшуюся душеньку.

 Вот так мучила, изводила свою жертву крысиная тоска. Но как отступит немочь, сочинял Кузька эпиграммы - одна смешнее другой и все - про Бабку Ежку.

Случилось так, что в самый канун Нового года протухала Яга своим тринадцатым чутьем Кузины поэтические упражнения и рассвирепев, вымела кота помелом под зад со двора. А вокруг избы воз­вела частокол немереной высоты - никакому зверю не перепрыгнуть. Так и стал Кузьма лесным безработным бомжем.

В последнюю предновогоднюю ночь, морозную и хрустящую, по­добрался он к Ежкиным владениям, уселся на сосновую ветвь долго глядел ввысь, ПЫТАЯСЬ ОТЫСКАТЬ В небесной тьме затерянное созвездие Котопсов.

Тут старый дядя Фете пролетая мимо по своим хищно-птичьим делам, ненароком обронил дюжину раскатистых тяжких "ууххов". Так узнал Кузьма важную политическую новость.

Оказывается, любимый всеми Гений Подарков, скрывающийся под псевдонимом Дедушкз Мороз, только что отбыл в загранкоманди­ровку с дружественным, говоря  по- научному. визитом к тамошнему Саньке Клаусу. Ненадолго он в гос­ти собирался, да только Бабка Ежка искусная в ведьмаческом коварстве, подтасовала, как умные люди сказывают, факты, стукнула коло­тушкой куда следует, будто бы Дед Мороз взаправду есть знаменитый заграничный шпион Палаша Фрост, отец европейской мафии. И замели дедулю на таможне: он уже сутки потел в своем выходном тулупе, пока пограничники трясли мешки с гостинцами.

Нос пользовавшись собственной «погранподставой», Ежка тот­час узурпировала класть и сама себя назначила и.о. Деда Мороза. В избе куронотой она устроила офис, по подоконникам насажала "банзаев" - деревца такие новомодные, а печку задом наперед перевернула и со всех сторон обтянула сверхчувствительным бычьим пузырем: это у нее, значит, "компьютер с монитором" самодельного изготовления.

И вовсе «окрутела» Бабка Ежка: завела себе ступу реактивную, последней модели, со зловещим звуковым сигналом, чтоб всем из далека слыхать было, как босс мимо пролетает. На этой громозде Яга совершала еженощный облет своих угодий.

Как узнал Кузьма про сие безобразие - вся его шерсть с подшерстком от макушки до хвоста дыбарем встала. Отыскал он высоченную ель, взобрался на самую ее ма­ковку, испустил боевой кошачий клич. Продолжение следует.